В голове, как "запиленная" пластинка, крутится этот куплет старой песни. Ветер с дождем усиливается до 26 уз, уничтожая остатки видимости прямо по курсу - в проливе между о-вами Нельсой и Истурой. Туман идет жирными полосами. В его разрывах по правому борту иногда проявляется хмурый силуэт мыса с подслеповато мигающим маяком. Ширина пролива в этом месте - всего миля, однако ничего, кроме этого 100-метрового обрыва, мы не видим: все завешено белесой пеленой.

"С одной стороны, это хорошо, что скалы такие высокие, видно их отлично. С другой, вылезать на них, если что, будет трудновато", - шутит Юра.

Бессмертный морской юмор Конецкого: "Чем сложнее ситуация, тем замогильнее шутки". Туман сгущается, и разговор бодро перескакивает на обсуждение диеты местных тупиков и олушей: особый интерес вызывает их меню в отсутствие трупов моряков с разбившихся судов. Молчавший последние три дня радиолокационный ответчик "Sea-Me" бодро рапортует морганием красного светодиода: по нам работают чьи-то радары.

"Нет, ребята, в следующий раз без радара мы сюда не пойдем", - в сотый раз говорю я, и все утвердительно кивают головой - тоже в сотый раз.

Это уже не обсуждается: ходить здесь без радара опасно. В полусотне миль к западу от Шетландов мы едва избежали столкновения с вынырнувшим из тумана БМРТ, тянувшим трал. Оранжевая громадина бесшумно выскочила примерно в двух кабельтовых справа по носу и так же молча исчезла слева. Из четырех с половиной дней перехода Ставангер -Торсхавн минимум два прошли при плохой видимости, периодически падавшей до нуля. И это июль! Что тут творится в апреле - страшно даже представить.

Полвека назад пятерка яхтсменов-одиночек ушла в океан, породив начало океанских гонок одиночек. Мне тогда шел четвертый год. Вся моя жизнь проходила и проходит под впечатлением этого события. И всегда было немного досадно, что среди отважных моряков не было русских яхтсменов. Сейчас, пусть спустя 50 лет, у нас есть шанс все исправить. Своими плаваниями я постарался показать, что мы можем это сделать. Есть, есть шанс, и им надо обязательно воспользоваться.

Моя навигация 2008 г. закончилась в Америке 2 сентября. В этот день я улетел в Россию, а яхта "Фасон" осталась зимовать в Ньюпорте.

Чтобы вернуть яхту на родину, предстоял переход через Атлантический океан с запада на восток. Как искали для этого средства - отдельная история, скажу лишь, что возвращение состоялось благодаря помощи друзей.

Как-то в Интернете я прочитал вот такое письмо:
«Привет! Меня зовут Андерс Ди-кандер и я являюсь владельцем яхты "Гудвин II". Нахожусь на острове Мартиника в Карибском море и, планируя свои дальнейшие действия, задаю вопрос: "Не хочет ли кто-нибудь купить мою яхту на месте и продолжить ее путешествия? "Гудвин" в отличной форме, заново окрашен, паруса в порядке, на борту все необходимое..."»

«Вот так-так, - удивился я, - значит "Гудвин" все еще путешествует!?» И мне захотелось рассказать об этой славной лодке.

Во многом именно благодаря истории "Гудвина", яхты "Havsfidra" иначе как легендарными не называют. Рассказы о его путешествиях публиковали все шведские яхтенные журналы, о нем и его владельцах была даже издана книга.

Все началось с того, что в 1966 г. шведский инженер и моряк-любитель Оке Маттссон решил участвовать в трансатлантической гонке одиночек и разместил на верфи "Fisksatra" заказ на постройку небольшой, надежной яхты. К тому времени верфь освоила производство яхт "Havsfidra" из достаточно нового тогда стеклопластика по мотивам известных своими мореходными качествами лодок западного побережья Швеции. Эти яхты выпускались в разных вариантах, но теперь встала задача сделать судно, способное пересечь океан. Так родился "Гудвин II" (это его полное имя).

Конец сентября, теплый вечер "бабьего лета". Гавань выборгского яхт-клуба. Верхушки мачт, бронзовый "Петр" на скале, старинная башня -все сверкает в лучах заходящего солнца. Нас восемь. У ног - рюкзаки и набитые вещами сумки. У причала -большая, сияющая лаком и краской яхта.

Все начинается, как в старой утесовской песне:

"Вот сходни переброшены, хлынул поток -

Пассажиры, матросы, вопросы,

ответы, улыбки..."

Капитан размещает прибывших по каютам - суматоха, шум, беготня. Носим на яхту воду, продукты. Все эти многочисленные банки, пакеты, коробки, бутылки в море имеют одно название - провизия.

По-осеннему быстро темнеет, идти в ночь по узкому фарватеру - не дело, да и нам не будет видно яркой красоты Выборгского залива. Поэтому устраиваем праздничный ужин и далеко за полночь ложимся спать...

Идея путешествия на канальной лодке по рекам старушки-Европы зрела у меня давно. Не то чтобы она рождалась в муках, просто для яхтсмена-парусника, к коим я причисляю себя с некоторых пор, переход с яхты на баржу виделся явным понижением статуса. Ни тебе катаклизмов, ни изорванных штормом парусов и откачивания воды кастрюлями... Это казалось чем-то сродни пересадке с арабского скакуна на водовозную клячу или решению альпиниста вместо восхождения на Джомолунгму прошвырнуться по Ленинским горам. Но что делать, если скакун пал - наша замечательная яхта "Океан" надолго встала "на прикол", а страсть к путешествиям требует поступательного движения?

Наши постоянные авторы: заслуженный художник России, маринист Андрей Тронь и Татьяна Сергеева -- были приглашены в Висмар для проведения художественной выставки. В своих заметках они поделились впечатлениями об этом городе.

Старый центр этого города охраняется ЮНЕСКО как мировой памятник кирпичной готики. Огромные строгие соборы, впечатляющие пропорциями и удивляющие своим лаконичным убранством, построенные в кирпиче в XIII--XIV вв., в изобилии присутствуют в старых северо-немецких городах.

Мало где можно увидеть и прочувствовать образ сильного ганзейского города периода расцвета Ганзейского союза так, как в Висмаре. Сам союз сложился между городами Висмаром, Любеком и Ростоком в концеXIII в., а уже позднее к нему присоединились крупные балтийские города и русский Новгород. Что же до «ганзейского духа», так под ним понимали взаимную поддержку, защиту от пиратов, умное регулирование конкуренции.

В 1947 г. зыбучие пески о.Сейбл проглотили американский пароход "Манхассент". Считается, что это была последняя жертва "пожирателя кораблей" - статистика не берет в расчет небольшие суда: рыболовные катера, яхты. И такая позиция объяснима: если снизить "тоннаж", то к 500 "официальным" жертвам проклятого острова придется добавить еще несколько тысяч, причем каждый факт нужно подтвердить документально. Работа колоссальная, а необходимость ее для многих сомнительна, проще сохранить "планку". И считать, что Сейбл усмирен навсегда.

Однако тигр в клетке не опасен до тех пор, пока его и человека разделяет решетка. Вот и Сейбл не стал более миролюбив - люди обуздали его. Но все предусмотреть невозможно, и никто не может гарантировать, что Сейбл не напомнит о себе, привычным образом забрав жизни кораблей и людей.

Зловещая репутация острова складывалась не годами - столетиями. Лучше всего о ней говорит даже не статистика кораблекрушений, а прозвища, которыми наградили Сейбл моряки. Среди тех, кому волей-неволей приходилось ходить в тех местах, даже бытовало суеверие - не называть остров его настоящим именем, дабы не искушать судьбу. Вот почему в портовых городках восточного побережья Северной Америки об острове говорили как о "кладбище кораблей", "смертоносной сабле", "пожирателе кораблей"... Были и другие названия, одно другого мрачнее, и каждое из них было оправдано.